На пороге сна и бодрствования,
при прохождении промежуточной между ними
 области, этой границы их соприкосновения,
душа наша обступается сновидениями.

Павел Александрович
Флоренский

Два года назад я прочитал книгу Стивена Лабержа «Осознанное сновидение». Эта книга открыла для меня многие новые вещи, хотя казалось, я знаю о снах уже достаточно.
Лаберж был человеком, который доказал существование осознанных сновидений в научном мире. До этого данная область касалась скорее оккультизма, но никак не профессиональной психологии. Лаберж сумел преодолеть инерцию и изменил отношение к осознанным сновидениям в целом.
Большинство из нас что-то слышало об осознанных сновидениях, некоторые читали книги Кастанеды, другие восточную религиозную литературу. В обоих случаях осознанные сновидения представлялись довольно дремучей экзотической практикой, порой вызывающей недоверие. Лабержу удалось уйти от компании экзотики, и вызвать внимание серьезных ученых. Правда, при этом он, как мне кажется, потерял важную мистическую составляющую, без которой сны представляются игрой нашего внутреннего мира…
Для меня книги Лабержа стали стимулом попытаться свести воедино все, что я знаю о снах.

Итак, для описания снов существует четыре основных подхода.
Первый – научно-материалистический. Сны в нем объясняются тем, что мозг отключается не полностью, а отдельные его участки продолжают во время сна работу. Никакой мистики, согласно этому подходу, в снах нет, как нет ее и вообще. Все можно объяснить, а то что сегодня объяснить не удается, связано с недостаточным развитием науки. Материализм всегда оптимистичен, хотя оптимизм его не оправдан. Материалистическое объяснение снов не слишком продвинулось за последние сто пятьдесят лет. Правда, сам подход дал множество полезной информации о физиологической стороне сна. Так например, были открыты фазы сна, альфа и дельта ритмы, о чем мы подробнее поговорим ниже. Поэтому списывать со счетов научно-материалистический подход полностью не стоит.

Второй подход, наиболее распространенный сегодня, психоаналитический. Его родоначальником является Фрейд, которому принадлежит концепция вытеснения. Согласно ей, нереализованные желания (в первую очередь, сексуальные) вытесняются из сознания в сферу бессознательного, а оттуда проникают в виде образов в сны. Надо сказать, что в первоначальном варианте эта концепция была весьма однобока. Фрейд говорил по большей части о желаниях сексуального характера, например об эдиповом комплексе у детей. Но последователи Фрейда эту однобокость постепенно выправили. В расширенном состоянии концепция вытеснения популярна в психологии и сегодня.  Во многих случаях она помогает понять психологическое значение снов, разобраться со своим внутренним миром, осознать свои комплексы и страхи. Но серьезную мистику она не объясняет, поскольку не рассматривает этот предмет в принципе. А порой даже уводит от сути дела, так как мистические сны будет тоже объяснять страхами и нереализованными желаниями.

В различных религиях мира есть представления о том, что душа во сне выходит за пределы тела и соприкасается с иными мирами. Во сне получали откровения многие пророки Ветхого Завета, христианские святые. В эзотерических учениях считается, что во сне астральное тело покидает физическое и путешествует по астральному миру. Терминология может различаться в разных случаях, покидающее тело иногда называют тонким или эфирным:
Сравнительно часто и многими изведан выход эфирного тела из физического вместилища, когда это последнее покоится в глубоком сне, и странствие по иным слоям планетарного космоса. Но, возвращаясь к дневному сознанию, путник не сохраняет о виденном никаких отчетливых воспоминаний. Хранятся они только в глубинной памяти, наглухо отделенной от сознания у огромного большинства. – писал Д.Андреев

Однако между религиями существует взаимное недоверие, которое не способствует выработке общего взгляда на данный вопрос. Нет  сколько-либо разработанной концепции снов и ни в одной из самих религий. Как правило, если сон снится религиозно значимому человеку (например, архиерей видит во сне святого, который просит достать его мощи), такому сну придается значение. Если же сон видит человек заурядный, да еще образы сна не трактуются канонически, то он считается обычным сном или того хуже - дьявольским наваждением. :)
Взаимное недоверие между эзотерикой и христианством приводит к тому, что обсуждение вопроса упирается в поверхностные терминологические споры. Например, христиане не любят терминов «тонкое» или «астральное» тело, предпочитая говорить «душа». Однако это понятие является слишком обобщающим и подразумевает как высшее духовное начало в человеке, так и его психический мир, из-за чего создается путаница.

Наконец, четвертая из существующих сегодня концепций сна – кастанедовская. Излишне говорить, что и здесь имеет место проблема недоверия, в первую очередь из-за идейных расхождений. Например, в книгах Кастанеды утверждается, что никакого Бога нет, что естественно делает сложным их восприятие христианами и другими теистами. При этом игнорируется масса полезного материала, особенно практически значимого материала по осознанным сновидениям.
Напомню, что видимые во сне образы, согласно Кастанеде, определяются положением точки сборки на светящемся коконе (тонком теле) человека. В этом смысле сон – тот же мир, но видимый иначе, под другими углами зрения. Положение точки сборки будет определять характер и тип сна, испытываемые нами ощущения. Достигая целенаправленных сдвигов точки сборки, можно менять характер снов, управлять сновидениями и даже отправляться в сновидении в другие миры.

К сожалению, все перечисленные системы раскрывают только какую-то одну сторону жизни снов, порой существенную. Но нигде мы не встречаем обобщений, достаточных, чтобы охватить мир снов в целом.

Большие возможности могут открыться, если соединить ценные моменты перечисленных картин. Например, для объяснения снов дополнить психологию религиозной мистикой, а для управления снами объединить подходы материалистический, Кастанеды и Лабержа. НО объединять надо на какой-то основе, а для этого нужно иметь хоть какое-то определение сна. Материалистические определения не годятся. Списать сновидения на недостаточно заторможенные участки мозга нельзя. Требуется подход, который отвечал бы на вопросы о том, что происходит с душой во сне – отвечал бы достаточно детально, но в то же время без эзотерической мистификации, без нагромождения сложных терминов и громоздких конструкций.
Ближе всего к такому подходу среди тех, кого я знаю, оказался Павел Флоренский, выдающийся русский религиозный философ и мистик.

Переход снов Флоренского

Сон —  вот первая и простейшая, т. е. в смысле нашей полной привычки к нему, ступень жизни в невидимом. Пусть эта ступень есть низшая, по крайней мере чаще всего бывает низшей; но и сон, даже в диком своем состоянии, невоспитанный сон, — восторгает душу в невидимое и дает даже самым нечутким из нас предощущение, что есть и иное, кроме того, что мы склонны считать единственно жизнью… Есть две стороны нашей жизни – одна из них протекает в повседневной реальности, вторая во сне. Обе стороны нашей жизни важны каждая по своему. Происходящее во сне неправильно считать бледной тенью нашей реальности. Оно имеет самостоятельную ценность. У многих мистиков важнейшие переживания связаны со снами,  так что даже сама наша реальность становилась по сравнении с ними бледной тенью. В соответствии с христианской традицией, Флоренский называл небесный мир «горним», а земной – «дольним». Сновидение есть знаменование перехода от одной сферы в другую и символ.  — Чего? — Из горнего — символ дольнего, и из дольнего — символ горнего. Теперь понятно, что сновидение способно возникать, когда одновременно даны сознанию оба  берега жизни, хотя и с разною степенью ясности. Это бывает, вообще говоря, при переправе от берега к берегу; а, может быть, еще и тогда, когда сознание держится близ  границы перехода и не совсем чуждо восприятию двойственному, т. е. в состоянии поверхностного сна или дремотного бодрствования. Все знаменательное в большинстве случаев бывает или чрез сновидение, или "в некоем тонком сне", или, наконец, — во внезапно находящих отрывах от сознания внешней действительности. Таким образом, далеко не всякий сон становится мостом в иную реальность и даже содержит ее отголоски. Важно некоторое особенное состояние сна, при котором происходит переход. Флоренский называл это состояние «тонким» сном.

Сновидение есть общий предел ряда состояний дольних и ряда переживаний горних, границы утончения здешнего и оплотнения — тамошнего. При погружении в сон — в сновидении и сновидением символизируются самые нижние переживания горнего мира и самые верхние дольнего: последние всплески переживаний иной действительности, хотя уже преднамечаются впечатления действительности здешней. Вот почему сновидения вечерние, перед засыпанием, имеют преимущественно значение психофизиологическое,  как проявление того, что скопилось в душе из дневных впечатлений, тогда как сновидения предутренние по преимуществу мистичны,  ибо душа наполнена ночным сознанием и опытом ночи наиболее очищена и омыта ото всего эмпирического, — насколько она, эта индивидуальная душа, вообще способна в данном ее состоянии быть свободною от пристрастий чувственного мира.

Точность, с которой Флоренский описал фазы сна, удивляет.
Добавить – нечего. Здесь уже предугаданы, очерчены рамки, которые отводятся психологическому и религиозно мистическому подходу.
Попытаемся проиллюстрировать сказанное с помощью рисунка:

Слева, в области засыпания мы как бы перевариваем впечатления ушедшего дня. Укладываются эмоции, утихает обида, боль, становится менее эмоциональной и радость – ведь даже сильные положительные эмоции мешают глубокому отдыху… Все это сопровождается галереями спутанных образов, порой сбивчиво-ярких, но постепенно успокаивающихся - все более мягких, тонких. В середине сна душа парит на легких верхних ветрах, снов почти нет. Потом постепенно, снов снова становится больше – но их характер уже совершенно другой. Они легки, красивы, несут законченные емкие образы, цельные, дивные. В такие моменты отдыхает душа.
Отметим, что Даниил Андреев так же выделял сны, виденные под утро: …И, наконец, пробуждаясь утром после короткого, но глубокого сна, я знал, что сегодня сон был наполнен не сновидениями, но совсем другим: трансфизическими странствиями.

Конечно, не у всех людей сон будет выстраиваться именно так. Люди глубоко мистичного склада, такие как Андреев и Флоренский, встречаются сравнительно нечасто. Но тем не менее общий характер «путешествия» (неважно – «наверх» ли, «вниз», или по горизонтали), будет примерно одинаков. В первой части ночи мы отправляемся куда-то, во второй находимся там, в третьей возвращаемся обратно…
У меня была возможность самому убедиться, что это происходит так. Наиболее значимые сны, в которых угадывалось присутствие миров иных, снились под утро, обычно между 4 и 6 часами. В это время происходили наиболее интересные встречи, В это же время происходили и полеты, управляемые сновидения.
Да, что-то интересное снится, конечно, не каждую ночь. Но тем не менее общая закономерность такова.  Характер снов отличается в первой четверти ночи и в третьей, а также в четвертой, которая наступает после и представляет по сути витания уже отдохнувшей и вернувшейся души возле не вполне отдохнувшего тела…

То, что данная закономерность оказалась проигнорирована официальной наукой, не мудрено – ведь она вообще не воспринимает мистику как поле исследований. Психологи тоже не занимаются подобными изысканиями, ведь право мистики на наличие в снах признается ими не всегда. Однако наиболее чуткие из них все же могли заметить данную закономерность, и уж тем более могли бы заметить ее многие религиозные мистики. Почему же написал об этом лишь Павел Флоренский? Думаю, не в последнюю роль сыграло то,  что Флоренский сочетал черты ученого-естественника и религиозного философа. По своему второму образованию он был физик. Кроме того, он обладал еще одним даром – даром честного и глубокого самоанализа, который так необходим каждому, кто становится на путь исследования снов.
Для полноты картины нам необходимо, однако, теперь поговорить о другом ритме, который в отличие от предыдущего широко признается сегодняшней наукой. 

Альфа и дельта ритмы и их чередование в ночи

В 1952 году студент Чикагского университета Юджин Асерински, работая под руководством Натаниэля Клейтмана, изу­чая картину сна у младенцев, сделал важное наблюдение. Он заметил, что периоды движения глаз и других проявлений ак­тивности регулярно перемежаются периодами относительно спокойного сна. Эти повторяющиеся периоды быстрых дви­жений глаз (БДГ) легко наблюдать при помощи электродов, прикрепленных у глаз наблюдаемого. Получившуюся запись назвали электроокулограммой (ЭОГ). Одновременное снятие записей ЭЭГ и ЭОГ показало, что периоды БДГ соответствуют поверхностному сну. Больше того, когда субъекты (в данном случае — взрослые) бывали разбужены после БДГ-периодов, они обычно сообщали об очень ярких снах; после же пробуж­дения от других фаз сна они рассказывали, что видели сны только в одном случае из пяти.

Так Стивен Лаберж описывает известное открытие фаз сна. Считается, что в течение ночи у человека несколько раз чередуются фазы быстрого и медленного сна. Во время быстрого мы видим сновидения (происходят быстрые движения глазных яблок под веками). В течение медленного сна считается, что мы сновидений не видим.
Говоря чуть проще, сон образует своеобразные волны.

Длина волн слева направо растет - согласно исследованиям, под утро быстрые фазы сна составляют большие промежутки времени.
…По ходу ночи каждый следующий период БДГ-сна длиннее, чем предыдущий. Если первый БДГ-период длится 5—15 минут, то следующий занимает уже 30—40 минут. В то время как БДГ-периоды удлиняются, интервалы между ними сокращаются — от 90 минут, характерных для начала ночи, до 20— 30 минут поздним утром.
Это одна из причин, по которой предутренние сны запоминаются лучше.

Такова научная картина фаз сна на сегодняшний момент. Но картина эта сформировалась лишь при изучении видимого явно – того, что может зарегистрировать прибор или хотя бы связно изложить сновидец. Субъективные впечатления не сыграли тут большой роли – ведь их сложно протоколировать, обобщать. А может быть, зря?
Ведь способность вспомнить сон после пробуждения зависит от множества именно субъективных причин. Чем дальше видимое во сне отстоит от нашего привычного способа воспринимать мир – тем сложнее припомнить такой сон, а уж тем более описать его.

А если все это соединить?

Существует некоторый предел для действия строгой науки, когда мы начинаем упираться в вопросы веры. Хорошо известно, что невозможно логически доказать существование Бога, так же невозможно доказать материалисту существование какой бы то ни было мистики.
В посещении прекрасной девы в предутренних снах психолог увидит нереализованное сексуальное желание, мистик – касание вечной женственности, а поэт – присутствие музы. И что особенно сложно для понимания, каждый может оказаться по-своему прав.
Но представитель каждой парадигмы никогда не признает правоту другого, и именно такие барьеры чаще становятся на пути истины.
Для науки требуется статистика и воспроизводимость. Ее очень сложно получить, когда речь заходит о таких вещах, как глубина снов. Кроме того, влияние психического состояния спящего на эксперимент столь многосторонне, что почти невозможно учесть все факторы.
Поэтому едва ли и через 50 лет будет некая универсальная концепция снов, которую запишут в школьный учебник.
Однако и сейчас, обобщая сказанное, мы можем сделать некое предположение, рабочую гипотезу.
Существует два ритма сновидений – один, условно говоря, вертикальный, описанный Флоренский и связанный с мистикой, а второй – «горизонтальный», связанный с глубиной сна. Именно второй ритм известен ученым.
Если пользоваться терминами точки сборки, можно говорить о вертикальных сдвигах точки сборки и ее горизонтальных смещениях. И те и другие смещения происходят, естественно, одновременно, так чтобы отобразить это, пришлось бы сделать сложную трехмерную диаграмму.

На следующем рисунке я попробовал упрощенно изобразить это:

a – быстрая фаза сна, со сновидениями; d – медленная фаза сна, сновидений нет

Вид диаграммы будет индивидуален для каждого человека. Если бы ее можно было снять с той же точностью как ЭЭГ, она характеризовала бы в человеке очень многие стороны – причем не только нервной системы, но и души…
Когда каждая из малых волн заканчивается, мы или просыпаемся (многие просыпаются 2-3 раза за ночь), или по крайней мере оказываемся в состоянии, когда нас легче разбудить. Все мы знаем, что в разные моменты сна человека можно разбудить легче или труднее, бывает, что даже громкие звуки и прикосновения не способны пробудить спящего, а иногда для этого достаточно одного короткого слова. Это тесно связано с фазой сновидений – в фазе быстрых снов мы просыпаемся легче. Образно говоря, 2-3 раза за ночь мы поднимаемся почти к самой поверхности океана снов – и даже если не оказываемся над этой поверхностью, то приближаемся к ней, словно подводная лодка на перископическую глубину.

Если мы в этот момент проснемся, запомним те сны, которые характерны для данного участка большой, вертикальной кривой.
Так, проснувшись в первой части ночи, еще полностью не отпустив тревоги минувшего дня, мы вспомним восходящие, «психофизиологические»  сны. Они расскажут о наших внутренних проблемах, порой подскажут, как лучше их отпустить.
Если проснемся в середине ночи, в состоянии глубокого покоя, когда сон без сновидений, словно глубокая вода, уже растворил тревоги минувшего дня, мы иногда вспомним сны середины ночи (которые я бы назвал снами высшей точки).

У меня у самого этот ритм ощущается достаточно четко. Если я сплю хорошо, то вечерних, психофизиологических снов нет. Не то чтобы их не было вовсе – возможно, они есть, но я первый раз просыпаюсь уже после их завершения, а потому и не помню. Потом, после длительного отрезка сна без сновидений, то есть медленной фазы иногда (нечасто) снятся сны «высшей точки». В это время, согласно Флоренскому душа людей соприкасается с высшими мирами. Если я запоминаю эти сны, от них сохраняются очень глубокие ощущения. Мне кажется, что именно в таком состоянии мне удалось однажды ночью увидеть Небесный город. Однако эти видения единичны, и за то, что они иногда случаются, хочется благодарить незримые силы, направляющие нас свыше.

Несколько чаще снятся нисходящие сны – когда душа спускается из своих странствий. В этих снах больше динамики, движения. Часто случается летать, видеть сверху мир. Сны эти лично у меня снятся примерно в 4-6 часов утра. Иногда это очень светлые видения, по моим субъективным ощущениям связанные с мирами восходящего ряда. О своем видении школы, белого здания я уже рассказывал несколько раз. Мне кажется, что многие из нас проходят подобные уроки, только не все помнят об этом.

Еще ближе под утро, в полном соответствии с Флоренским мне снится наш мир. Впрочем, назвать эти совсем земными тоже затруднительно. Часто происходят полеты, иногда случается видеть сверху свой город (или Москву), в таких ракурсах, которые я никогда не мог видеть в состоянии бодрствования. Нередко уже ближе к пробуждению мне снится, как я возвращаюсь откуда-то домой (еду на маршрутке, электричке, трамвае и т.п.) Нередко перед самым пробуждением я вижу, как вхожу в свой подъезд, еду в лифте, захожу в комнату. Конечно, для стороннего наблюдателя это может быть лишь набором картинок, но для меня - отчетливое доказательство существования выходов души из тела во время сна и последующего ее возвращения. Эти сны снятся мне обычно в 6-8 утра.  Если в это время проснуться и опять заснуть, то путешествия по энрофу, как правило, будут продолжены, но в высшие миры душа уже не вернется.

Скептически настроенный читатель может спросить – насколько надежна такая интерпретация. Действительно, проблема интерпретации сна упирается в проблему честности человека по отношению к самому себе. Во-вторых, необходима способность сопоставлять, анализировать. Правильнее всего сначала проснуться и записать сон, а потом уже пытаться его интерпретировать. Но иногда логические выводы, словно комментарии, происходят во время самого сна или в первые моменты после пробуждения. Такие комментарии кажутся мне наиболее надежными, так как они делаются в состоянии погруженности, когда наше дневное скептическое сознание еще не успело включиться полностью.
Что же, получается каждый человек может стать во сне свидетелем высших миров?
Не каждый.
Ибо сознание большинства из нас устроено так, что если мы что-то и увидим, то не запомним, просто пройдем мимо. А вот для того чтобы сфокусировать на этом внимание, да еще вспомнить после пробуждения требуется уже определенное сознательное усилие.

Человеку приходят те образы, которые уже есть в его сознании. И даже иномирный образ не представляется в виде чего-то совершенно невозможного. Он складывается из тех кирпичиков, которые уже есть в нашей памяти. И поэтому зачастую такой сон без дополнительного анализа, без желания разобраться, не будет узнан. И лишь какая-то часть нашей души улыбнется, и мы отметим необычный подъем, когда пойдем на работу «что-то приятное снилось, а вот что – не помню…»

Как правильно спать?

Почаще смотрите на звезды. Когда будет на душе плохо, смотрите на звезды или на лазурь днем. Когда грустно, когда вас обидят, когда что не будет удаваться, когда придет на вас душевная буря - выйдите на воздух и останьтесь наедине с небом. Тогда душа успокоится.

Павел Флоренский

Есть чуткое ощущение, что спать нужно учиться так же, как учимся ходить, читать и писать, потом умножать в столбик, извлекать корни, кататься на велосипеде или плавать.
Разница в том, что первому нас учат, а второму нет, и большинство людей ведут себя в снах как маленькие дети, которых ничему не учили.
Первый и главный ключ в обучении, однако, очень прост. Его сформулировал Лаберж, говоря об осознанных сновидениях. Тот, кто хочет научиться видеть осознанные сны, должен в первую очередь… сильно хотеть этого. То есть должна быть серьезная мотивация, которая сохраняется на протяжении долгого времени. Без усилия ничего достичь невозможно, это касается и снов. Если расширить сказанное Лабержем,  можно перефразировать – чтобы соприкоснуться с настоящей мистикой во время сновидения, нужно очень сильно хотеть этого.

А дальше уже как в математике – есть условия достаточные и есть необходимые. Есть вещи, которые просто мешают нам подняться в высшие миры и соприкоснуться с мистикой, но даже если мы перестанем все эти вещи делать, то нет никакой гарантии, что мы с ней соприкоснемся. Подлинная мистика – всегда дар свыше, его нельзя притянуть одним усилием, хотя из этого не следует, что усилий не нужно делать. Как сказано в Евангелии, «царство небесное усилием берется». Но совершая одни и те же усилия, мы можем ничего не увидеть в течение месяца или увидеть очень многое за две ночи.

Последний шаг – это дар. Его нельзя математически вывести.

Однако о необходимых условиях говорить можно и нужно. В эпиграфе к этой главе говорится об одном из наиболее важных – душа должна успокоиться. 
Независимо от психоанализа и других теорий сна, практически каждый знает, что если мы будем смотреть перед сном боевик с пальбой и погоней, сон с большой вероятностью будет беспокойным. Если будем долго размышлять о своих переживаниях, то эта тревога войдет в сон. И наоборот, если мы перед сном выйдем на свежий воздух, успокоим свои мысли, задумаемся о чем-то легком, приятном, то и сон будет легким.
Народная мудрость говорит: Беспечальному сон сладок. В христианской традиции (независимо от конфессии) присутствует чтение вечерних молитв, цель которого - засыпание в состоянии глубокого примирения с Богом и ближними.
Спокойное обдумывание ушедшего дня, вспоминание радующих нас образов друзей и близких также помогает настроиться на мирный, спокойный лад. Крайне нежелательно вечером ни с кем ругаться, отрицательные эмоции нужно отпустить хотя бы за час. Тревоги и проблемы лучше отложить до утра, в соответствии с народной пословицей (утро вечера мудренее), а если они довлеют над нами, можно попросить Бога помочь их разрешению и предать все на Его волю.

Впрочем, иногда я замечал, что слишком глубокое успокоение, наступающее например после долгой медитации (или когда мы ложимся спать слишком рано) мешает войти в сон нормально. Дело в том, что глубокая внутренняя тишина столь же не характерна для нашего разума, как и быстрое движение. Разум должен двигаться, течь в своем естественном ритме, а усилие, требующееся на полную остановку, не даст нам полностью успокоиться* .
Поэтому переусердствовать не нужно, во всем нужна золотая середина. Многим помогает просмотр перед сном легких детских мультфильмов или чтение добрых книг. У некоторых есть хобби, которые помогают расслабиться. Одно из таких – астрономия, когда мы вечером смотрим на звезды, находим знакомые узоры созвездий, определяем положение планет.

Достаточные условия связаны уже с определенными действиями во сне. Их проконтролировать нельзя, предугадать заранее сложно.
Речь не обязательно идет об осознанных сновидениях. У меня самого характер сна несколько раз разительным образом менялся, когда я произносил во сне молитву, совершал крестное знамение, а иногда – называл имя какого-либо человека или иное слово.
Для этого совсем не обязательно осознать во сне, что мы спим. Вспоминание молитвы, какого либо образа, имени может быть спонтанным – мне кажется, в этом случае оно даже ценнее. В этом проявляется какой-либо дар, своего рода подсказка друзей сердца или нашего высшего «я».
Полная осознанность снов имеет две стороны. Конечно, такие сновидения позволяют добиться большего контроля, а кроме того имеют особую яркость восприятия, оставляют сильное впечатление.

Но с другой стороны во время полностью осознанного сна сновидение становится более жестким, менее пластичным (больше похожим на нашу реальность), и при этом утрачивает свою легкость и подвижность. Так, во всяком случае, происходило у меня. Наиболее интересные вещи случались в частично управляемых тонких снах, когда какая-то часть моей души понимала, что это сон, но другая продолжала воспринимать все «за чистую монету».

В снах мы часто смешиваем множество событий, пластов, мест, людей. Видимый город принимает черты сразу нескольких городов, странным образом наслаиваются местности, по-другому выглядят люди. Порой к хорошо знакомому добавляется что-то, сказочное, необычное.
Но если задуматься – не делаем ли мы в обычной жизни нечто противоположное? С усилием, к которому мы приучены с детства, мы фиксируем мир: «это комната, это дверь, это стол, это большая синяя книжка, это маленькая зеленая, это добрый дядя, это злой и т.п.». Таким образом выбирая из множества пластов, из множества слоев только один – наш. Но не лишаем ли мы себя при этом естественной способности видеть мир многопластным, многослойным? Не обкрадываем ли собственное восприятие только потому что так научены?

И не могут ли сны стать той дверцей для возвращения к естественной, изначально данной нам реальности?

Воронеж, Мисхор - 2011